Железная дорога

Железная дорога теперь тоже начинается с интернета. Прогресс неостановим, и ему покоряются даже тяжёлые на подъём российские госкорпорации. Теперь билеты можно заказать на сайте, оплатив кредитной картой. Это удобно — не надо ехать на вокзал, стоять в длинной очереди, затем, подойдя к толстому стеклу, через микрофон просить сидящую за ним женщину посмотреть, если есть место на такую-то дату, чтобы не боковое и не у туалета, давать ей паспорт, что-то уточнять, соотносить… Все эти хлопоты теперь излишни — теперь можно, не торопясь, ввести нужные даты, выбрать самый удобный для тебя поезд, тип вагона и место —при условии, что место ещё не занято. Как только платёж одобрен банком, можно ни о чём не беспокоиться — место зарезервировано, и теперь останется только прийти на вокзал на пять минут раньше, чтобы распечатать билет.

Терминалы на вокзалах почему-то никогда не считывают расположенный на квитанции штрих-код, и номера каждый раз приходится вводить вручную. Из автомата выскакивает билет на твёрдой картонной бумаге с закруглёнными краями, магнитной полоской и перфорированной линией — совсем как на самолёт. Это здорово — даже не хочется огорчаться по поводу неработающего сканера.

Поезд часто бывает удобнее самолёта, ведь последним можно добраться далеко не везде. В советское время можно было лететь откуда и куда угодно, но сейчас большинство рейсов совершаются только до Москвы и обратно — определяющим условием стала рентабельность. Поэтому поезд зачастую становится единственным вариантом.

Вокзал — место с какой-то специфической аурой. Нигде больше не происходит столько встреч и расставаний, как тут. Поэтому он всегда вызывает какую-то печальную тревогу. У самого здания всегда стоят ряды из таксистов — в провинции они ездят на стареньких «ладах» или «волгах». Внутри — привычные гам и суета. Народ сидит на сумках, стоит в очередях к билетным кассам, читает табло расписанием. Ты выходишь на перрон и вдыхаешь знакомый с детства «железнодорожный запах» — так пахнет креозот, которым пропитывают шпалы, и сгоревшее дизельное топливо. Поезд уже стоит, на перроне много народу. Люди разговаривают, обнимаются на прощание. Двое каких-то влюблённых прощаются так, словно делают это в последний раз. Тебя же никто не провожает, поэтому ты сразу показываешь проводнику билет и проходишь в вагон. Если сумка на колёсах, она всегда цепляется за ковёр. Протискиваешься через коридор, находишь своё место или своё купе. Кладёшь вещи под полку, снимаешь верхнюю одежду, садишься, отодвигаешь шторку на окне. Проверяешь на мобильнике время, ждёшь. Перед отправлением локомотив толкает вагоны назад — это многие замечали, вряд ли понимая, зачем это делается — ответ можно найти в школьном учебнике по физике. Затем состав начинает медленно набирать скорость. Провожающие ещё несколько секунд идут за вагоном и кому-то машут. А ты думаешь о том, что какой-то этап твоей жизни стал только что стал прошлым.

Если поезд фирменный, я часто езжу в плацкарте. Когда ездишь один, особой разницы не чувствуется, а переплачивать имеет смысл только в дешёвых поездах, где плацкарт слишком неопрятен. Класс вагона сильно влияет на то, какими будут твои попутчики.

Плацкарт — самый демократичный вид транспорта, а его пассажиры — наиболее представительный срез российского общества. Напротив сидит женщина лет сорока пяти, читающая какую-то беллетристику в мягкой красочной обложке. Неизвестная книга неизвестного автора. Перед ней лежит старая «Нокиа». Другой телефон ей и не нужен — она всё равно не разберётся, как им пользоваться. Почему-то кажется, что в жизни она очень нервная и живёт с давно надоевшим мужем и детьми, находящимися в «трудном» возрасте. Такое впечатление складывается оттого, что её лицо выглядит очень усталым, и на нём начали появляться морщины. На верхней полке над ней — пятидесятилетний дядька, рабочий в клетчатой рубашке, с худыми, но жилистыми руками, обветренным лицом и старой расплывшейся синей татуировкой.  От него пахнет табаком, и он пытается шутить, стараясь произвести впечатление на женщину с книжкой. Он дружелюбный и располагает к разговорам.

На другой верхней полке — толстый и лысоватый усатый мужик, похожий на стереотипного водителя маршрутки, читающий какую-то жёлтую прессу, вроде «Комсомольской правды», или разгадывающий кроссворды. При взгляде на него кажется, что он наверняка любит пить пиво, слушать шансон, и заходить «отдохнуть» к соседке этажом выше. Странно, что ему понадобилось куда-то ехать.

На боковых местах, где я из-за роста никогда не езжу, сидят двое. Старуха в платке, со стоящей на полу потёртой полиэтиленовой сумкой в полоску, похожей на те, с которыми в девяностых ездили «челноки». Старуха ест заранее заготовленные яйца и хлеб из небольшого целлофанового пакетика. Напротив неё — симпатичная молодая девочка-студентка, одетая по современной моде, сидит, уткнувшись в свой мобильник. Я стараюсь не смотреть в её сторону. А вот крепкому пацанчику в полосатом трико из соседней секции наверняка удастся завязать знакомство.

Русский народ...

В купе контингент уже немного другой. Там обычно ездят представители среднего класса. Владельцы квартир с евроремонтом и новых взятых в кредит автомобилей типа «Тойоты Камри», пару-тройку раз в год позволяющие себе слетать в Европу или Турцию. Люди, которые в глазах других уже попали в категорию «успешных», но с возможностью быстро оттуда выпасть, как наглядно показал недавний кризис.

В СВ я езжу не очень часто — только если других билетов уже не осталось. Обычно в таких вагонах ездят вдвоём, но если вы один, то есть высокий шанс того, что тебе в попутчики попадёт типаж под названием «русский начальник». Это будет крупный и высокий мужик с солидным животом, широким лицом, и довольно специфической манерой разговора. Выживший в лихие девяностые хозяин крупной фирмы, едущий из Москвы на свою малую родину, или же провинциальный бизнесмен, направляющийся в столицу по своим важным делам. Его интонации, мимика и жесты не оставляют сомнения в том, что что он «нюхнул жизни», «за базар отвечает», и всё держит под своим контролем. Его несомненно все называют по имени-отчеству, у него непременно есть Кайенн, Икс-пять или Ленд Крузер с блатными номерами, трёхэтажный загородный дом с баней в подвале, старая и некрасивая жена, летающая в Европу на шопинг, и 20-летняя любовница-содержанка с внешностью фотомодели.

Преимущество таких людей как попутчиков в том, что они никогда не станут задавать личных вопросов или «тереть за жизнь», как это часто делают пассажиры плацкарта. В их кругах такие вещи не приняты. Однако, если ты не выглядишь так же «респектабельно», то наверняка почувствуешь, что к тебе относятся со снисхождением.

Сейчас количество вещей, которыми можно занять себя в дороге, значительно увеличилось. Когда-то единственным выходом были книги и газеты, а сейчас многие достают ноутбуки и смотрят по ним кино. Если есть мобильный модем, можно даже выходить в интернет. Правда, связь постоянно пропадает, да и розеток в вагонах почти нет. В купе часто наблюдаешь протянутые в коридор провода, торчащие из дверных щелей. Когда-то это казалось невообразимым.

Тем временем за окном проплывают пейзажи. Они знакомы с детства, но сейчас наталкивают на рассуждения. Мелькают придорожные столбы. Если смотреть на идущие по ним провисшие провода, то кажется, что они постоянно опускаются и поднимаются. Вдоль дороги тянутся бесконечные бетонные заборы. Надписи на них выражают все стороны жизни — от личных проблем до политического протеста. Мелькают бесформенные нагромождения каких-то промышленных построек, складов, стоянок, гаражей. Вдали виднеются серые многоэтажки спальных районов, отдающие позолотой купола церквей, зеркальные окна «бизнес-центров», безоконные коробки торговых центров. Узкие дороги и стоящие за закрытым шлагбаумом очереди запылённых автомобилей на звенящих переездах. Покрытые киосками платформы пригородных станций. Стоящие на запасных путях бесконечные товарные составы с испачканными нефтепродуктами цистернами. Кирпичные коттеджи за трёхметровыми стенами. Почерневшие деревянные дома с покосившимися оградами. Криво вскопанные огороды с картофелем. Дачные посёлки с ржавыми баками для воды. Широкие реки и узкие, почти высохшие ручейки, через которые проложены железнодорожные мосты. Берёзовые рощи и убегающие за горизонт заросшие бурьяном поля, которые осенью заливает густой непроглядный туман. Болота, кустарники и маленькие озёра со стоячей водой. Незнакомые безымянные деревни, у которых не останавливаются поезда. Узкие, бегущие параллельно путям тропинки. Облезлые громады элеваторов с выложенными кирпичами надписями, прославляющими КПСС, и теперь почему-то напоминающие кадры из постапокалипсического фильма. Высоковольные линии. Трактора, газели, старые советские машины. Кладбища.

Это Россия. Моя Родина. Страна, когда-то захлебнувшаяся в крови, потом во лжи, а теперь в грязи, но всё равно пытающаяся как-то жить. Выберется ли она из этой ямы безразличия, бездуховности, разврата, подлости, вражды, мрака? Или же мы вынуждены наблюдать агонию некогда Великой Империи, когда-то известной высотой культуры и космических достижений, а теперь — разрушенной страны с нищими людьми, знаменитой дешёвыми женщинами и водкой? О плохом не хочется думать.

«Молодой человек, снимите матрас» — обращается попутчица. Почему-то я сильно не люблю это обращение. Когда-то благородных «сударей» и «господ» заменили панибратскими «гражданами» и «товарищами», а потом и пренебрежительно-пролетарскими «мужчинами» и «женщинами». Изменение общепринятого обращения — наглядная иллюстрация культурной трансформации общества. Тем не менее, тот факт, что в чьих-то глазах я всё ещё «молодой человек», а не «мужчина», безмерно радует.

Ночь в поезде — странное время. Дремота, вызванная усталостью вчерашнего дня, длится недолго. После проведённого в полузабытье часа приходит бессонница. Это не обычная бессонница, которая бывает дома. Это то непонятное состояние беспорядочных мыслей, бредовых разговоров за жизнь с самим собой, бессмысленных мечтаний и рассуждений о жизни, которое может быть только в ночном поезде.

И мысли в твоей голове. В твоей голове. В твоей голове…¹

Иногда поезд останавливается на какой-то станции. Должно быть, это крупный город —мимо полустанков скорые поезда проносятся, почти не замедляя скорость. На улице раскатистое эхо с расстановкой, но монотонно зачитывает составленной по стандартной форме объявление. «Скорый поезд номер семьдесят два, Белгород—Москва, прибыл на шестой путь четвёртой платформы». Диктор всегда делает ударение на втором городе. Первый город уже не важен. Гомель, Котлас, Воркута, Санкт-Петербург... Это прошлое. Он нужно только для того, что узнать, куда ты теперь направляешься.

Слышится приглушённый скрип — проводник поднимает подножку. Это ведь четвёртая платформа, она не может быть высокой. В вагон входит пара человек с сумками, внося некоторое оживление в это спящее пространство, и ты немного им сочувствуешь — на проходящем поезде уезжать неприятно, особенно если делаешь это глухой ночью. Затем шум прекращается. Вокруг наступает тишина, ярко блестит освещённая уличным фонарём шторка. Объявляют об отправлении, далеко впереди локомотив даёт гудок, и поезд трогается. Теперь окно то освещается ярким светом, то снова погружается в темноту. Наконец, последний фонарь города остаётся позади, и теперь снаружи опять нет ничего, кроме черноты.

Рядом на столике звенит оставленная в пустом чайном стакане ложка. Что-то поскрипывает и постукивает, но ты не обращаешь на эти звуки внимания. Это обычный шумовой фон, такой же, как ритмичное постукивание колёс на стыках рельс.

Это время погружения в мысли. Они могут быть разными. Обычно они зависят от того, куда ты едешь. Возможно, тебе предстоят встречи с родными людьми и дорогими сердцу местами, и тогда на душе у тебя тепло, ты предвкушаешь что-то хорошее и строишь планы на этот небольшой промежуток времени. Кажется, что он будет долгим, и тебе особенно хорошо от того, что он ещё даже не начался.

Здравствуй город далёкий провинциальный,
Здравствуй детство забытое, золотое…²

Совсем другое дело, когда ты уезжаешь. Счастливое время всегда пролетает быстро и незаметно. Момент расставания, который ты столько раз нехотя себе представлял, теперь тоже в прошлом, и поезд всё дальше и дальше уносит тебя от этого времени. Ты прокручиваешь в голове какие-то моменты, думаешь о том, что многого не успел и многое, как обычно, сделал неправильно. Впрочем, те, кому ты действительно дорог, понимают без слов. По крайней мере, тебе хочется в это верить.

Ты анализируешь свои мысли и чувства. Мечтаешь. О том, что когда-нибудь между твоим домом, где тебя ждут, и твоим «постоянным местом жительства» не будет тысяч километров. О том, что тебе не надо будет покидать эти места, и уезжать туда, где холодно и одиноко. О том, что сможешь сделать жизнь лучше, сможешь вырваться и замкнутого круга международных аэропортов и железных дорог, планов и расписаний, бессонных ночей и дождливых рассветов, чужих и безразличных людей, случайно оказывающихся рядом, а потом навсегда исчезающих. Как любой человек на этой земле, ты надеешься на лучшее. Но время неумолимо бежит. Этот поезд идёт по расписанию, не делает случайных остановок, и вся цель его существования — бесконечное курсирование между двумя городами. Он никогда не пойдёт по другом маршруту. И совершенно очевидно, что рано или поздно его спишут и отправят в металлолом. И всё-таки, так не хочется об этом думать!

Постепенно и незаметно, на тебя снова опускается короткий сон. Ты проснёшься ещё несколько раз. Когда за окном начинает светать, сон уходит окончательно. В это время неплохо было бы пойти и сделать все утренние процедуры, не боясь, что туалет понадобится кому-то ещё. Но так не хочется вставать.

Народ потихоньку просыпается, покупает чай, сдаёт бельё. Выключенные на ночь мобильники пищат, получая пришедшие за это время эсэмэски. Женщины наводят макияж. Молчаливая суета хмурого утра в скором поезде.

Через полчаса поезд подойдёт к Москве, люди столпятся в проходе и будут медленно проходить, чтобы, пройдя по потрескавшемуся асфальту перрона, навсегда раствориться в огромных деревянных дверях входов в метрополитен.

А может быть, ты один спрыгнешь с подножки в снег на дальней промежуточной станции, через пару минут состав уйдёт, обдав тебя холодным ветром, и красные огоньки последнего вагона быстро исчезнут в серой дымке снегопада.

2011

¹ Павел Воля. «Маме».
² Павел Жагун. «Не смотри на часы».