Зона отчуждения 3. Припять.
Киевская область, Украина, август 2008
Google Карты, Яндекс.Карты
Спасибо коллективу сайта Припять.ком за организацию поездки.
Сегодняшняя Припять начинается с ещё одного, уже третьего за сегодня КПП, расположившемся сразу за полинявшим знаком о въезде в населённый пункт. Милиционер в ОМОНовской форме снова тщательно проверяет документы.
Мне приходилось слышать заблуждение, что до аварии Припять имела статус ЗАТО. Это не так — до 26 апреля 1986-го года въезд в город был совершенно свободным. Забор из колючей проволоки по периметру был построен уже после аварии, чтобы уменьшить проблему мародёрства. Проехать в город, минуя этот пост, сегодня не получится, но от мародёров это не спасает — деньги и покровительство нужных людей сегодня решают больше, чем законы или понятие морали.
А когда-то парадным входом в город служил главный проспект, носящий, как любой главный проспект любого советского города, имя Ленина. Из-за плотной стены деревьев, выросших вдоль дороги, ехать приходится очень медленно.
Улица выводит на городскую площадь. Автобус останавливается, проводники ещё раз напоминают о крайней нежелательности употребления пищи за его пределами, о требованиях к одежде, и, наконец, дают команду на выход. В голове всплывает мысль, характерная для первых минут прибытия в какое-то место, о котором много слышал и думал, которое много раз видел на картинках, но где ещё никогда не бывал. «Я тут».
Вот он, тот самый «белый дом», где жило начальство, и те самые жёлто-красные советские телефонные будки, которые, пожалуй, сохранились только здесь.
А через площадь — тот самый дворец культуры. Между плитами растёт трава и пробиваются деревья. На клумбах «города цветов», как называли когда-то Припять, уже выросли высоченные тополя.
Тут надо сделать некоторое отступление. Я уже трижды употребил словосочетание «те самые», и это свидетельствует о том, что многие читатели тоже смогут это сделать. Доступность экскурсий в Зону для обычных людей привела к тому, что многие пользователи интернета уже хоть раз бы да видели подробные фотоотчёты из заброшенного города. Учитывая, что эмоции приезжающих сюда впервые обычно одинаковы, как и маршруты экскурсий, можно предположить, что эти отчёты бывают крайне похожими друг на друга не только мыслями, но и ракурсами.
Я не хочу вдаваться в рассуждения о «законсервированном памятнике советской эпохи» и снабжать их фотографией проржавевшего герба на крыше высотки, что смотрит на площадь с западной стороны (но удержаться от того, чтобы её сюда включить, я не смог). Я просто по порядку покажу то, что увидел, и расскажу о своих впечатлениях.
Мы разбиваемся на три группы (две из них возглавляют Planca и Moloch, а нашу — Сергей из МЧС) и расходимся в разные стороны. Наша группа направляется на запад по улице Курчатова, мимо городского универмага.
Первым на пути встречается какой-то продовольственный магазин.
Внутри — разбитые морозильные прилавки и весы (хочется добавить: «точно такие же, как были в любом продовольственном отделе»).
Сзади, около дверей, к которым подъезжал фургон с продуктами, в глаза бросается нарисованный силуэт — результат работы некой группы художников, реализовавших таким образом свой странный «творческий замысел» — такие граффити в Припяти можно встретить повсюду. Действия художников были справедливо квалифицированы как вандализм (как заметил писатель Александр Эсаулов в «Факультете всеобщей любви», это сродни рисованию на надгробных плитах), за что им навсегда был запрещён въезд в зону.
И, по моему скромному мнению, заслуженно.
Мы на территории детского сада.
Детские сады особо любимы приезжающими в Зону фотографами — ведь нельзя придумать более красноречивого постапокалипсического сюжета, чем брошенные игрушки и куклы. Для пущей сюжетности кадр часто самостоятельно «дорабатывают» — разбросанные противогазы и валяющиеся на улице пупсы, которых вы наверняка видели на снимках других людей, их рук дело.
В детском саду мне на память пришла повесть Стивена Кинга под названием «Лангольеры», где герои попадают в брошенный вчерашний день.
Мы все родились и росли в СССР, стране, где всё было типовым. Многие годы мы ходили в одинаково построенные и оформленные детские сады и школы, видели одинаковые наглядные пособия и плакаты, играли одинаковыми игрушками (я даже нашёл несколько машинок, точь-в-точь таких, как были у меня в детстве), и читали одинаковые книги.
Сейчас ничего этого уже нет, а то, что осталось, изменилось до неузнаваемости. Но в Припяти ты, подобно персонажам той книги Кинга, словно возвращаешься в прошлое. И сразу видишь, что оставленного вчера, в таком виде, как мы его помним, не существует ни в этом, ни в других измерениях. Оно разрушилось вместе с той странной страной.
Мы направляемся дальше. За деревьями различаются пустые окна панельных домов и спрятанные в зарослях кустарника входы подъездов.
Газификация.
Джунгли полесского типа.
Эта бурная растительность сильно скрадывает чувство заброшенности города. Прогулка по летней Припяти больше напоминает прогулку по лесу — со всех сторон тебя окружают заросли, и продираясь через них под аккомпанемент пения птиц, ты час от часу натыкаешься на какие-то объекты. В этой берёзовой роще была детская площадка.
Но можно представить, какое зловещее впечатление мёртвый город оставляет в холодное время года, когда деревья теряют листву. Стоит зимняя тишина, и отовсюду на тебя смотрят безмолвные бетонные сооружения. Это уже настоящий пост-апокалипсис.
А мы подходим к внутреннему входу одной из школ.
В коридорах пробиваются деревья, семена которых были занесены сюда ветрами. И опять знакомая планировка. Там дальше — туалеты. Женский, мужской, а между ними — подсобка уборщицы.
Какой-то класс. На досках можно часто увидеть телефоны и контактную информацию учившихся в этой школе припятчан, что теперь ищут своих одноклассников.
Борьба за мир и дружбу народов в кабинете английского.
В ленинской комнате с плаката на стене салютуют откровенно анимешные пионеры.
Верстаки и настенная таблица с образцами древесины в кабинете труда.
Спортзал с прогнившим от сырости полом.
Волк применяет самодельные предохранители.
В Припяти мне удалось изнутри посмотреть множество обычных учреждений, в которых в обычной жизни бывать пока не приходилось. Например, милицию (на фото — так называемый «обезьянник», куда сажают свежезадержанных хулиганов).
Или в камере СИЗО с нарами и парашей (обычная дырка, как в вокзальном туалете, с невысокой отгородкой — тут её не видно).
Юго-западная окраина города — промышленная. Сразу за милицией — какой-то грузовой автопарк.
Много незахороненной техники. Фонит, однако, не слишком сильно.
Городская пожарная часть.
Внутри неё были найдены вот эти бутылки. То, что в СССР также выпускались диетическая пепси-кола и другие напитки компании, стало для меня открытием.
Дорогой Леонид Ильич и другие лица.
Недалеко от завода «Юпитер» — самый «грязный» предмет, обнаруженный в зоне — ковш, по какой-то причине избежавший захоронения. Мой бытовой дозиметр, рассчитанный максимум на 10 миллирентген в час (в 500 раз выше нормы), ушёл в зашкал. Но именно по этой причине недезактивированный ковш давно уже стал припятской «достопримечательностью», обязательной к посещению каждой экскурсией. Обладатели более мощных счётчиков на форумах сайта Припять.ком доложили цифру в 13 миллирентген. Это в 650 раз выше нормы.
А вот и сам «Юпитер». На окружённую высоким бетонным забором территорию мы попадаем через дырку в ржавых воротах.
Натыкаемся на тот самый японский радиоуправляемый трактор, который должен был разгребать завалы возле четвёртого энергоблока, но быстро вышел из строя из-за сильных радиационных полей, вследствие чего смертельно фонящие обломки содержимого активной зоны солдатам пришлось убирать вручную.
Разгромленные цеха и проходы сильно напоминают уровни некой игры-стрелялки. Сейчас из-за угла выскочит монстр.
«Для виду» предприятие производило одноимённые магнитофоны, а основное назначение было засекречено — выпускалось что-то для оборонки. Именно поэтому завод продолжал работать после аварии, и был закрыт только в середине девяностых. Сейчас помещения завода, как и всё остальное в Припяти, разгромлены и разграблены.
Правда, разграблены не до конца — на выходе мы встречаемся с группой Moloch’а. Из разговора между ним и нашим проводником понятно, что где-то на окраине завода в настоящий момент орудуют мародёры. Проводники решают, что в данном случае ничего предпринять не получится (иначе непонятно, чем всё сегодня закончится).
Возвращаемся в город по первобытной хвойной чаще.
С некоторого расстояния Припять можно принять за обычный окраинный район.
Мы идём по крупной улице — Спортивной. Асфальт проступает узкой полоской по центру, остальную часть дороги закрывает намытая дождями земля. На ней видны свежие следы — видно, что утром тут успели порыться кабаны. Из-за исчезновения «человеческого фактора» в Зоне восстановились популяции диких животных, некоторые из которых (волки или те же кабаны), представляют угрозу для человека.
Животных-мутантов, о которых любят говорить обыватели, в реальности не существует — если где-то и родится двухголовый кабан, долго он не проживёт. Естественный отбор сразу отметает уродства.
По этой улице расположен дворец спорта «Лазурный», часы на крыше которого многие годы показывают без пяти двенадцать. Как и завод «Юпитер», он долго функционировал после катастрофы.
Об этом говорит особый, похожий на линолеум материал, которым покрыты все полы и лестницы. Он не накапливает радиацию, и был положен для защиты отдыхавших тут рабочих.
Сегодня бассейн пуст и завален отвалившейся штукатуркой и битым стеклом (ни один мародёр не сможет пройти мимо таких больших окон).
В детстве, когда я ходил на плавание, меня всегда мучил один вопрос — как выглядит бассейн снизу, особенно под мелкой частью? Здесь этого узнать не удалось — я спустился было вниз, но разглядеть что-то в кромешной тьме было невозможно. Зашёл в душевую, но там ничего необычного не было.
В Припяти нет, или, по крайней мере, очень мало хрущёвок. Город застраивался более поздними, улучшенными сериями типовых домов.
И именно они оставляют самое сильное впечатление. Ведь такие дома были в каждом городе, и почти каждый из нас может себя с ними отождествить. В нашем сознании они неотделимы от других атрибутов спального района — детей в песочницах, автомобилей, бабок на скамейках, висящем на балконах белье. Но здешние многоэтажки с чернеющими окнами пугающе пусты, а во дворах стеной стоят непроходимые заросли.
Мы заходим в один из таких домов, шестнадцатиэтажку по улице героев Сталинграда.
Перед входом валяются гигантские железные буквы — когда-то они были большим лозунгом на крыше, но каким именно, понять не удалось (сначала подумал про «Хай буде атом робітником, а не солдатом», но там нет буквы «Я».
У этих домов странная планировка — любой мог заглянуть в окна первого этажа.
Этот подъезд ничем не отличается от тысяч таких же подъездов по всему бывшему Союзу. Разве что заметны следы мародёрской деятельности — погром, мусор и украденные в металлолом перила.
Такие же ящики, двери и стёкла были и в твоём доме.
На стенах сохранились чьи-то надписи — в те времена не было кодовых замков и домофонов , мешающих хулиганским образом увековечить имя понравившейся девушки.
Ты ходишь по пустым этажам, заходишь в брошенные квартиры. Много где можно найти оставленные гарнитуры, газовые плиты, книжки, личные вещи, фотографии. Стены почти везде голые — обои отклеились от сырости и валяются на полу. В голову приходит странная мысль о квартирном вопросе — люди годами не могут позволить себе жильё, а здесь целый город стоит пустым. Но в нём нельзя жить — он брошен, и больше не принадлежит людям. В молчаливых стенах обитают призраки цветущей Припяти, жизнь которой оборвалась в апреле 1986-го.
Просто кухня.
Чтобы не поднимать паники, людям не сказали, что они уже никогда не вернутся в свои жилища. «Это временная эвакуация». Но в Припяти не сохранилось ни одной квартиры, которая бы сохранила быт нетронутым — ликвидаторы вскрыли и обработали все без исключения помещения. А после них прошли бесчисленные волны мародёров, желающих поживиться брошенным добром. Именно из-за них всё в этом городе перевёрнуто вверх дном. Даже сегодня, когда красть казалось бы уже нечего, люди с атрофированной совестью продолжают разорять Припять, вырезая батареи, подъездные перила, и краны из ванных комнат.
Чтобы добраться до крыши, нужно пройти двести двадцать одну ступеньку. Я поднимаюсь, попутно заглядывая в некоторые квартиры и в шахту лифта. Высоко!
Впервые вход в лифтёрную не преграждает амбарный замок.
А вот и крыша. Весь город — как на ладони. День ясный, и станция, сначала давшая городу жизнь, а потом её забравшая, видна отсюда хорошо. Дозиметр показывает, что крыша неслабо фонит — радиоактивные осадки впитались в горячий битум. Смола сразу же прилипает к обуви.
Как я сказал выше, на улицах Припяти ощущение покинутости города сильно скрадывается густыми зарослями. Но сверху масштаб можно оценить сполна.
А на многие километры вокруг простираются леса, стеной вставшие на извилистых берегах полесской реки. Где-то в них прячутся брошенные деревни и заросшие высокой травой и мелколесьем пашни. Красивые всё-таки места. За серо-голубой дымкой уже видна Белоруссия — до границы, которой для радиации не существует, чуть меньше девяти километров.
Вместе со станцией, Припять должна была существенно вырасти в размерах, добравшись вплоть до берегов реки, имя которой носила. Этот дом, возможно, строился для персонала пятого энергоблока.
Мы спускаемся вниз и снова пробиваемся по заросшим аллеям.
Ходить по улицам здесь надо с большой осторожностью, хотя бы для того, чтобы не провалиться в открытый люк. Подземная инфраструктура затоплена водой, которую никто больше не откачивает.
Выходим к городскому стадиону.
Из этих ворот когда-то выходили футбольные команды, а в бидонах хранилась краска, которой наносили спортивную разметку.
Сейчас в футбол уже не поиграть. Стадион — вон он впереди.
Около стадиона находится единственное незаброшенное строение в Припяти. В этой будке производятся замеры различных показателей, в том числе радиационного фона в городе, а данные сразу передаются в Чернобыль. Интересно, что во всех «населённых пунктах» Зоны до сих пор есть электричество.
Сразу за стадионом — припятский парк аттракционов. Покататься на них никто не успел, так как открытие парка намечалось на первое мая 1986 года.
Он должен был стать очень красивым — с небольшими водными каналами.
Замерший «автодром». Кроме него, «Колеса» и «Орбиты» других аттракционов построить не успели.
Вдоль ведущей к речному вокзалу дороги стоит забор с колючей проволокой — здесь проходит восточная граница города. Во многих местах забор разорван.
Напрашивается вопрос — а можно ли пробраться в Припять без пропуска, минуя ограждения и КПП? Да, но только теоретически. Ведь автомобиль отпадает — вас сразу засекут. Оставшийся вариант — пройти самоходом через леса. Сделать несколько десятков километров за день вам не удастся, поэтому придётся заночевать (ставя палатку, не забывайте что заражение в отдельных местах может составлять до 1 000 кюри на квадратный километр). И даже если вас и не съедят многочисленные волки, то непременно заметит кто-то из самосёлов или рабочих зоны, и незамедлительно сообщит об этом куда следует. После этого вас непременно поймают и строго накажут за проникновение на режимную территорию. Думаю, ни у кого не осталось сомнений, что рассказы о сталкерах, якобы гуляющих по Зоне — не более, чем байки. Беру свои слова назад, таки уже не байки.
А мы на автобусной остановке «Речной вокзал».
Передать общий вид речного вокзала на фотографии трудно. Растительность около реки настолько буйная, что почти полностью скрывает собой это здание. Слева находится какой-то павильон, судя по всему, служебный отдел.
Справа — плохо различимое здание вокзала.
Тут всё ещё стоят классические автоматы по продаже газировки.
Из зала ожидания когда-то открывался красивый вид на затоку и прибывающие из Киева «Ракеты».
С другой стороны — кафе «Припять», стеклянная мозаика которого известна всем, кто хоть раз смотрел фотографии из Зоны.
По полуразрушенным ступенькам спускаемся к воде. На дебаркадере еще различимо название. Вдали виднеются несколько кранов. Как и баржи в Чернобыле, они затонули из-за проржавевших днищ.
Не гостеприимен нынче речной вокзал.
О важности статуса атомограда свидетельствует размер городской больницы. Двадцать шестого апреля восемьдесят шестого именно тут останавливались прибывшие со станции машины скорой помощи. Находившиеся в них люди уже были обречены.
Приёмная больницы. В этой части экскурсии начала давать о себе знать усталость. Напомню, что в десятикилометровой зоне запрещается ходить без длинной одежды, а также употреблять пищу или пить за пределами дезактивированных помещений. А без подготовки весь день проходить в куртке по жаре и без глотка воды крайне нелегко.
Поэтому осмотр больницы не был особо тщательным — на верхние этажи идти уже не хотелось.
Яблони во внутреннем дворе усыпаны плодами (пить хочется сильно, ещё немного, и съел бы).
В этом здании находился один из избирательных участков.
Горбачёвская антиалкогольная кампания была в самом разгаре.
Гинекологический кабинет. Впервые узнал, как выглядит это пресловутое кресло.
Опять следы чьей-то «деятельности». За какие деньги вы бы согласились искать металл в такой почве?
Скульптура Прометея, которая находится у входа на станцию, раньше стояла у этого кинотеатра. В присутствии в Припяти этого имени некоторые находят некое зловещее предзнаменование — античный герой добыл для людей огонь, который давал им огромную силу, но при неосторожном обращении мог оказаться смертельным.
Проходим в фойе.
Из него — в кинозал, где сохранилось несколько кресел и остатки полотна. Интересно, сохранились ли проекторы (я не успел забежать в комнату проката)?
Рядом — музыкальная школа, с выложенным традиционной советской мозаикой фасадом.
В актовом зале сохранился рояль, глухими ударами отзывающийся на нажатие клавиш. Строение также несколько лет использовалось (скорее всего, для отдыха) после дня икс — полы в кабинетах имеют такое же покрытие, как в «Лазурном».
А главным культурным заведением города был ДК «Энергетик» (сделав за несколько часов круг по городу, мы снова вернулись на площадь).
Без этого социмпрессионистского панно в его центральном зале не обходится не один фоторепортаж из Припяти. Обычно его снимают с другой стороны, где краска не так сильно облупилась.
В здании были большие окна, и, как следствие, пол покрывает толстый слой битого стекла. Непонятно, откуда сюда попали ворота для мини-футбола.
В ДК имелась весьма серьёзная театральная сцена — всё это оборудование с тросами высотой в пять этажей позволяло добиться убедительных эффектов с декорациями и актёрами. Внизу слева виден зрительный зал. За сценой — агитпункт с портретами деятелей партии, который я даже не хочу показывать (понятно, не по идеологическим соображениям, а потому что уже он в одном и том же ракурсе был запечатлён уже раз сто).
Рядом с ДК, за дугообразным сооружением (на нём раньше был лозунг) — гостиница «Полесье».
Всё, что осталось от богатого убранства.
Из окна видно соседнее строение, где находился горисполком. На его крыше раньше также был выставлен лозунг, о единстве народа и партии. Попасть внутрь мы уже не успели.
Гостиница — последний пункт нашей экскурсии. Осматривать её нет ни времени, ни сил. Мы поднимаемся на отделанную дорогой гладкой плиткой смотровую площадку, чтобы кинуть на город прощальный взор. День близится к вечеру.
Внизу шумит лес и молчит Припять.
Я достаю из сумки телеобъектив.
В начале 2008 года американский канал «Хистори» выпустил полуторачасовой фильм под названием «Жизнь после людей». Он рассказывал, что бы произошло, если бы человечество вдруг неожиданно исчезло, оставив нетронутыми плоды своей деятельности. При помощи компьютерных спецэффектов создатели фильма показали, как погаснет свет и затопит водой канализацию и метро, как одичают или погибнут домашние животные, и как будут медленно зарастать и разрушаться города. Через 50 000 лет следы человека практически исчезнут, и напоминать о нём будут только редкие археологические находки, и ядерные отходы, распад которых может продлится ещё миллионы лет. В фильме показали Припять — как живую иллюстрацию двадцатилетней отметки. Природа быстро забирает назад свои отобранные владения.
Брошенный город медленно, но верно разрушается дождями и ветрами. Где-то уже успели рухнуть перекрытия. И хотя особо крупных обвалов ещё не произошло, это всё лишь дело времени — здания уже сейчас находятся в аварийном состоянии, а некоторые из них буквально дышат на ладан. Город обречён — коррозия быстро делает своё дело, и через 100—200 лет здесь не останется ни одного дома. И хотя звучат предложения превратить Припять в город-музей, вряд ли это когда-нибудь произойдёт — уж слишком нелепо для большинства людей выглядит сама идея вкладывания денег в реставрацию такого объекта. Возможно, когда-нибудь Припять и воскреснет — но это будет уже что-то совсем иное, и вряд ли произойдёт на нашем веку. Слишком сильно загрязнена эта земля. И несмотря на то, что сегодня уровень радиации уже не так высок (радионуклиды постепенно уходят в грунт, а некоторые изотопы успели пройти через несколько периодов полураспада), о безопасности проживания не может быть и речи. Ведь некоторые тяжёлые элементы, выпавшие в «десятке», не только имеют периоды полураспада в десятки тысяч лет, но и формируют при этом ещё более опасные и радиоактивные изотопы. Сменятся сотни поколений, прежде человек сможет сюда вернуться.
Зона, скорее всего, останется естественным экологическим заповедником, тем, чем она фактически уже является сегодня. А Припять, пока не разрушиться, будет ярким напоминанием о том, к чему может привести небрежное обращение с покорёнными человеком силами.
Автобус едет в сторону Чернобыля. Молчаливый город-призрак остался позади.
Смотрите также:
Курчатов — город, обслуживающий Курскую АЭС, брат-близнец Припяти.